Автор ни на что не намекает, хотя в том, что происходило в Севастополе более 190 лет назад, можно усмотреть очевидные параллели с сегодняшним днем. Но от подобного трагического финала – упаси бог! Итак, назад, в прошлое…

В 1828 году в России началась эпидемия чумы. В Севастополь зараза не проникла, но карантин там объявили – на всякий случай. Тем более шла война с Турцией. В общем, профилактика, но оказалась она долгая и жестокая.

Время шло. Город был намертво оцеплен войсками. По сути, Севастополь превратился в концлагерь. Каждый проезжающий – приезжающих не было — должен был прожить 2-3 недели в изоляции.

Возникли проблемы с продовольствием, разгорелась спекуляция. Еду для горожан привозили, но мало, к тому же она была порченая. Городское начальство, разумеется, никаких проблем не испытывало.

В ту пору в Севастополе служил генерал-губернатором Николай Столыпин, один из предков премьер-министра Петра Столыпина, убитого в начале ХХ века в Киеве. И его судьба оказалась трагической…
«В течение пяти месяцев люди не слышали, чтобы болели и умирали естественной смертью, а кто бы ни заболел в командах или на дому объявлялись за чуму», — свидетельствовал адмирал Алексей Грейг.

Несчастных свозили в грязные и сырые бараки на Павловском мыске, где они отходили в мир иной, поскольку никакого ухода за ними не было. Одна женщина никак не хотела умирать, так ее придушили и выдали за жертву чумы…

Официальные лица вообще все сваливали на эпидемию. Больных и умерших от всех недугов они, при содействии врачей, объявляли чумными. В том была немалая выгода — из Санкт-Петербурга в Севастополь шли большие средства на борьбу с болезнью. Они шли прямиком в карманы лихоимцев.

В Санкт-Петербург тем временем шли депеши о борьбе с чумой. Шла эта борьба, надо сказать, «своеобразно». В бедных районах применялся хлор – вроде для дезинфекции, но эпидемии-то не было. И людей просто травили. Но те, кто это делал, получали жалованье – два с половиной рубля в сутки – деньги по тем временам серьезные. Наживалась на псевдоэпидемии масса людей: карантинный комиссар, инспектора, торговцы, полицейские, врачи. Последним платили за каждого, которому приклеивали ярлык «заболевшего». Но самой чумы и в помине не было!

Мучители, наслаждавшиеся своей безнаказанностью, дошли до крайности.

«Наконец, кем-то из старших врачей изобретено было поздней осенью 1829 года, как предупредительная мера против заражения чумою, поголовное купанье в море жителей Корабельной и Артиллерийской слободок и «Хребта беззакония»! – писал Сергей Сергеев-Ценский в романе «Севастопольская страда». — И это подневольное купанье продолжалось всю зиму, благо вода в бухте не замерзала. Как же можно было не заболеть от этого всеми простудными болезнями! А чуть человек замерзал, он уже становился «подозрительным по чуме»

Истерзанный народ, на много месяцев запертый в Севастополе, вынужденный питаться всякой дрянью, наливался злобой. Солдаты местного гарнизона севастопольцам сочувствовали. Ропот крепчал, становился все громче.

Слухи о непорядках в Крыму дошли до Николая I. И тот приказал снарядить в Севастополь комиссию во главе с дядей композитора, флигель-адъютантом Николаем Римским-Корсаковым. В результате проверки обнаружились массовые злоупотребления, но законный ход дальнейшему расследованию не дали. Вернее, это сделать не позволил окрик из столицы. Возможно, у Столыпина были влиятельные связи. Так или иначе, проверяющие собрали свои вещи и отбыли из Севастополя.
Город же продолжал оставаться в осаде. Более того, в марте 1830 года окружение Севастополя было усилено двумя батальонами пехоты, и жителям было запрещено выходить из своих домов. Таким образом, представители городской власти подложили бомбу под весь город. Вконец измученные, озлобленные люди уже открыто готовились к вооруженной борьбе. Их готовы были поддержать военные, находящиеся на службе, и отставники.

Чашу народного терпения переполнил случай с матросом, жившим на Артиллерийской слободке, Григорием Полярным. Его жену и дочь признали чумными, хотя их болезнь явно имела иное происхождение. Они вскоре поправились, однако несчастных все равно намеревались волочить в смертные бараки.

Матрос, доведенный до крайности, стал стрелять в мучителей. Его схватили, и Столыпин приказал расстрелять Полярного без суда и следствия прямо у ворот его дома. Теперь восстание было уже делом решенным. Горожанам оказали содействие солдаты, матросы, рабочие. К ним присоединились и женщины. Запомнилась некая Семенова, вдова, у которой забрали и уморили двух сыновей.

…3 июня 1830 года на колокольне Адмиралтейского собора в центре Севастополя ударили в набат.

Восставшие, основательно вооруженные, в том числе, огнестрельным оружием, поспешили к дому Столыпина. Генерал-губернатор стал их первой жертвой, вслед за ним растерзали зловредного карантинного чиновника Степанова. Убили еще нескольких офицеров, врачей, сделали обыски в квартирах чиновников, торговцев, комиссионеров, особо усердствовавших в воровстве и мучениях горожан, и разгромили их жилища.

Среди врачей особенно зверствовал Павел Верболозов. Вот лишь один пример. Ему приглянулась красивая женщина, но она отвергла его домогательства. Рассерженный лекарь объявил ее чумной и отправил в бараки на Павловском Мыске. С женщиной были ее дети, которым Верболозов прислал отравленные конфеты…

Однако этот врач избежал народной мести. Насмерть перепуганный, он переоделся в мундир своего денщика и скрылся.

Восставшие заставили генерала Андрея Турчанинова, после гибели Столыпина выполнявшего обязанности губернатора, издать документ, в котором говорилось: «Объявляю всем жителям города Севастополя, что внутренняя карантинная линия в городе снята, жители имеют беспрепятственное сообщение между собой, в церквах богослужение дозволяется производить, и цепь вокруг города от нынешнего учреждения перенесена далее на две версты».
Однако что делать дальше, восставшие не знали, да и жажду мщения они утолили. Да и не было у них никакого плана. Тем временем на усмирение бунта уже спешили войска…

Они действовали сурово, решительно и скоро взяли город в свои руки. Кстати, царь опасался, что восстание охватит весь Крым. И потому спешил ликвидировать очаг недовольства. Руководители восстания были арестованы и отданы под суд, приговоривший их к смертной казни.

«Расстреливали семерых на Корабельной и Артиллерийской слободках, разбив для этого их на три партии, — писал Сергеев-Ценский в романе «Севастопольская страда». – Так как казнь должна была привести оставшихся в живых к должному устрашению, приказано было провести ее днем и сгонять на нее народ хотя бы и палками, если не захочет идти по доброй воле. Около тысячи шестисот человек было присуждено судом к разным тяжелым наказаниям: к очень большому количеству палок, к двадцатилетней каторге, к арестантской роте и прочему. Имущество всех было конфисковано…»

Остается добавить, что после того, как карантин в Севастополе был снят, чумные больные исчезли. Да и не было их вовсе – все придумали вороватые и жестокие чиновники. Кстати, не было слышно, чтобы кто-то из них был осужден, предан позору и уволен со службы. Постыдное дело спустили на тормозах…