4 апреля 1993 года на главной улице, Ландраф-Филипп-штрассе, у единственного светофора Цигенхайна замер трёхосный бронетранспортер бундесвера «Фухс», терпеливо ожидая зеленого сигнала. Стоящий за ним бюргер морщился — комья грязи упали на чистейший асфальт, а смрадный выхлоп 300-сильного мерседесовского дизеля отравлял воздух.
Что нужно здесь бундесверу, ведь ни одного военного объекта в городе нет? Неужели имеет место растрата государственного топлива для поездки в магазин? Не сообщить ли в полицию? Бюргер уже полез в карман за сотовым, потом вспомнил, какой на дворе год и немного успокоился.

Но не надолго.

На подъезде к Параденплатц броневик замигал поворотником. Он что, идиот? Тут же сплошная!

БТР остановился, развернулся носом к тюремному комплексу, водитель выровнял машину точно по оси ворот и нажал на газ. С визгом горящих покрышек 18 тонн стали врезались в железные ворота, сорвав их с петель в поднявшемся облаке пыли и проехал внутрь. Из зияющей дыры продолжали раздаваться гулкие звуки ударов взбесившегося броневика и рёв его мотора.

Звонить в полицию было глупо, как вызывать скорую в операционную.

Как у всякой порядочной тюрьме, в JVA1 территория зонирована на отсеки (жилой, производственный, гостевой, досуговый, административный и т.д.), поэтому «Фухс» продолжал долбиться во внутренние перегородки, выдавливая их, проползая внутрь, весь опутанный колючей и сигнальной проволокой, стремясь к одному ему ведомой цели.
За рулём БТР сидел 33-летний инженер-машиностроитель Ганс-Иохим Горн. Охрана ясно видела его потное лицо сквозь большое лобовое стекло, но пистолетные пули только рикошетировали от прозрачной брони.

Потом Горну это надоело и он опустил бронещиток. В зоне отдыха, куда въехал броневик, промяв металлический забор, было девять человек. Один отделился от группы заключенных, махнул им рукой — «пока ребята» — и заскочил в боковую дверцу, на мгновение приоткрытую водителем.
Тем же путем «Фухс» выбрался на площадь, аккуратно объехал припаркованные автомобили городской полиции и устремился на выход из города, сопровождаемый эскортом с мигалками. Последние уже не стреляли, убедившись в прочности крупповской тиссеновской брони, а названивали в центральное полицейское управление земли Гессен, требуя выслать вертолёт. Пилота не оказалось на месте…

Броневик на шоссе дал газу, но затем, понимая, что так не оторваться, стал медленно катиться, словно что-то выискивая по сторонам. Наконец, увидев овраг с талой водой, радостно нырнул туда, оставив копов не у дел, и проехав по бездорожью полкилометра, исчез за одним из гессенских холмов.

Пассажиром был 52-летний Лотар Люфт, отбывающий пожизненное заключение за тройное убийство в 1986 году.

Наш Воздушок, в рамках подготовки к надвигающемуся чемпионату мира в Мексике, куда сборная Беккенбауэра выехала в ранге фаворитов, выпилил жену, тещу, а потом, чтобы никому не было обидно, и любовницу.
Отбывая несоразмерное тяжести проступка наказание в бутцбаховской тюрьме, он познакомился с Горном, которому, по словам последнего, «заменил отца». Горн отсидел свою мелочевку и вышел, а Люфта перевели в тюрьму Цигенхайн, особенностью архитектуры которой было единственный путь сообщения с городом — через ворота, выходящие прямо на центральную площадь.

В день побега Горн приехал к стоянке техники учебного полигона у Марбурга, где перелез через забор высотой 2,6 метра со страшной надписью «верботен», отпугивающей почти всех немцев, перекусил болторезом замок двери и запустил двигатель.
На площадке никого не было, бронетранспортера никто даже не хватился, пока в штаб не позвонили из полиции и попросили забрать брошенное у Франкфурта имущество.

Как вспоминал Горн: «Этот бронетранспортер идеально подходил для моей цели, управлялся легче моего «Гольфа» и на шоссе выжал сотню»
История закончилась в пользу копов. Обоих продерзателей поймали спустя три месяца, Люфта взяли во Франции, в Эльзасе, и выдали германскому правосудию. Хлотаря-бабобойца закрутить покрепче уже не представлялось возможным, а Горн получил три года за угон и порчу имущества. От штрафа за превышение скорости удалось отбиться.
На сегодняшний день Люфт уже скончался в тюремном хосписе, а Горн с тех пор больше не попадает в полицейские сводки.

Ворота укрепили, но администрация отбилась от критикующей публики доводом, что ни одна тюрьма не устоит против немецкого Панцерваффе.